Левиафан — настоящая pr-катастрофа катастрофа нашего государства, обнажающая все лицемерие правящих троечников не только своим сценарием, но и самим фактом появления. Совершенно непонятно как этот фильм появился на свет. Деньги на него Звягинцеву дало государство — на фильм, который это самое государство показывает по-настоящему правдиво и изнутри, что совершенно не вяжется с генеральной линией партии. У министра культуры — разрыв шаблона, паника, тревога и раздвоение личности одновременно. Сначала он поносит картину за то, что там много пьянства, потом, когда Левиафан получает «Золотой глобус» — называет достижением российского кино. Ну, оно понятно — бухнули, выделили по блату, не посмотрели толком на что, а теперь нужно как-то выкручиваться. Только б главный не посмотрел.
Но к художественным особенностям «Левиафана» вся шумиха отношения имеет мало. Это довольно классический артхаус — панически депрессивное кино про то, насколько бессилен человек перед чиновником в современной России, насколько трусливы и лицемерны все вокруг, включая церковные чины. Тут вам и говно на улице, и народ только и умеющий, что бухать, и дворцы мэров, и толстые тетки из прокуратуры, шьющие дела, и… в общем, Россия. В Левиафане очень эмоционально мощный финал, мастерски показывающий весь трындец, в котором мы живем. Сцена на воскресной службе — это самое сильное, самое мощное, что есть в картине. Вероятно, ради нее и разыгрывалось все действие.
Но происходящее на экране не имеет никакой художественной ценности для нашего зрителя. Любой разумный россиянин, у которого нет говнопатриотизма в голове, ваты в ушах и глаза не устремлены в телевизор с включенным «первым» — все это и так знает, хоть и каждый день все сильнее старается не замечать. Поэтому «Левиафан» — кино, нацеленное исключительно на западного зрителя. И престижные награды оно получает, потому что очень актуально для цивилизованного мира, пристально жаждущего правды о «бандитском Путинском режиме». Людям на Западе в любой другой год было бы пофиг на правду о России, но в 2014 — это тема №1. И все разговоры об универсальности истории, и то, что за ее основу взяли случай в штатах — не более, чем нелепая отмаза Звягинцева перед обезумевшей от патриотизма родиной (он-то кино явно раньше начал снимать, чем все стали патриотами). Потому что в штатах, чувак всех обидчиков поставил на место, здания сровнял с землей, а в российской истории молчаливо уезжает в тюрьму, что правдиво, как и все остальное в фильме.
Это все иронично и печально одновременно. В здоровом обществе Левиафан назвали бы сильным кино, обнажающим проблемы общества. Более того — в здоровом обществе это была бы картина, «основанная на реальных событиях», всех говнорей истории которой в итоге бы посадили. Но в 2014 общество можно назвать каким угодно, но точно не здоровым. Вот и получается, что в России кино Звягинцева никому толком не нужно (одним, потому что они «тупые ватники», другим потому что и так все знают), гордиться им никто не будет, а на Западе режиссеру дают признание только потому что «мощное говно про Россию», что тоже своего рода лицемерие.
Посмотреть стоит.
UPDATE: Много людей продолжает повторять, что Левиафан основан на историии Марвина Химейера (видимо, из великодержавных комплексов — посмотрите мол, такое везде творится). Я уже писал, что это не более, чем нелепая отмаза Звягинцева. Вернее, отправная точка. Не путайте вдохновение историей с надписью «основано на реальных событиях». В оригинальной истории никто человека в тюрьму не сажал, жену не убивал, дом не сносил — у него всего лишь хотели забрать подъездную дорогу и он мигом нашел, как за свои права постоять. Посмотрите, что было в Америке и как вообще это хоть как-то соотносится с происходящим в картине. Я бы, на самом деле, хотел именно такое кино увидеть — где просто сварщик превращает государственный трактор в крепость, валит дом мэра, переворачивает ковшом полицейские машины, а потом въезжает на нем в Кремль. Но это не про русского человека вообще. Это про американского. В Левиафане есть отличная сцена, когда герой идет за ружьем, чтобы хлопнуть пьяного мэра, который стоит у него на крыльце, но остается сидеть с ним дома — это квинтэссенция русского характера, много п и ничего не делать.